Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Жутко, когда чудовище оказывается не чудовищем, простым человеком. На этом фоне чувствуешь себя в разы более воспаленным. В разы менее устрашенным. В разы менее совершенным. Жутко, как осознать свое отражение. Перед ликом, перед лицом, забывая где право, где лево, где сон и тепло, где ты, и где это. То.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Расковыриваю, расколопываю, что бы до нутра добраться. И что? А ничего. Слова-слова-слова, да линия обрывается. Ненавижу длинные гудки. О-б-р-ы-в-а-е-т-с-я. И не знаешь уже, как бы так, что бы без этого. Никто не знает, кроме тебя. А ты молчишь. Отводишь взгляд, жесты за мной повторяешь А я уже который год узнать тебя пытаюсь. Вс тоже. Улыбки-улыбки-гримасы и на фото, все время, разные люди. А что я сделаю, с тобой-то, если я тебя не знаю даже. Ты опять усмехаешься. Не вижу, знаю. И шпионишь за мной, аккуратно, другими сменяясь. Я бы тоже пошпионил. Но я один - и я есть я. Только вот, не заметил. А ты молчишь-молчишь-молчишь, разрываешь мне барабанные перепонки. Полцарства за жизнь. Твою.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
И опять эти неизменные льдинки в душе и сердце. Зимой, я неизменно становлюсь Каем. Замороженный, беспредельно. Только Franz Ferdinand в наушниках, только отсчет по секундам и смотреть только в это небо, что прорвалось и засыпало всех пеплом. Настолько жестоко изрезанное проводам. Может, потому и посыпалось? Раны неба быстро затягиваются. Снежинки ловить, и не холодно вовсе, потому что перчатки. Босиком хочется, бежать без оглядки. Только, я слишком взрослый и серьезный. Верьте мне. И зверушка эта, когтями скребется. Только, вяло очень. Тоже замерзла. И смех такой натянуй-натянуй. Зато, над собой. А я и правда смешной очень. Бледный, в огромных наушниках, и щурусь неизменно. Даже по зиме глаза болят.А очки одеть - нет, зачем мне, зима же. Знаю, что вот совсем чуть-чуть и уже стемнеет. Только, провода останутся. А внутри черепной корбки, тикает таймер. Корка не лопнула. А потом опять - статика-статика-статика. Иса - моя руна. Все так болезненно просто. А я не хочу. У меня две льдинки, где-то в недрах организма застряли.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
В порядке имо-бойства.) Хочу забиться в самый дальний, маленький и темный угол. И не плохо, нет. Просто никуда не хочу. Даже, не никуда, а банально выходить из дома.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Поиграем в прятки? Вот я есть. Закрой глаза. Тик-так. Невидимые стрелки, немые циферблаты и полупрозрачные мишени. Раз-два-три... Открывай. Меня нет. А ты? Я рисую. Старую фотографию, зажигалку, ремни и бледные лица людей. Мне почти страшно, видеть в них великое множество знакомых черт. Три шага, прыжок, через небо, насквозь. А ты знаешь, что скрывается там, за облаками? Я знаю. Но об это нельзя говорить. Об этом нельзя говорить, только молчать. Воздушные замки? Они слишком земны. Карточные домики? Они слишком легки. Постройки из спичек? Слишком легко воспламенить. Огонь, не поднимается в небо. Только их обломки. Руины. Напополам с пыльным ветром, дымом они поднимаются выше, дальше. Все так сложно, все так просто. Все не так.
У меня дрожат руки, и скачет, по нелинованному листу, подчерк. И это совершенно неважно, ровно как и множество другого.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Коротит. Что-то в мозгу замыкает. Странно. И никак по-другому. Но ничего достаточно информативного, что бы кого-то заинтересовать. Что бы себя заинтересовать.
Под ногами нет тропы... Мне никогда это не мешало.
Сказка ещё не умерла. Не хочу, но знаю. Ведь, так всегда бывает. Это мерзко. Заранее знать, что все так и будет. Что я больше не способен верить в то, что может быть по-другому.