Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Вообще, во мне гораздо больше и слов, и желания выразить. Роятся где-то на уровне гортани, толкаются наперебой, наружу. На бумагу ли, в окошко сообщения, хоть карандашом в старый блокнот. Только я никогда не любил отпускать свое, от еды и до текстов. То что мое - моим и должно остаться. Да и к молчанию, так или иначе, но привыкаешь, и с ним тебе даже чуть более чем хорошо и спокойно, и правильно. Не мед же, и не поэзии даже, в сущности.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Очередная гелевая ручка убита насмерть. Говорят, красиво. Говоят, умеешь. Говорят, чувствуешь. Нихрена. Где-то под черепом часовая бомба и звон колоколов. Сколько версий можно переиграть? В какой версии окажусь я? В какой версии останется все? Мне хочется переломать их к чертовой матери, разбить, сказать, что так и должно быть. Невозможнонастольконе. Срок годности истек. Бай-бай, детка. Протухло за ненадобностью. Муха кричала, гортанно, хрипло, а я все наступал и наступал, словно на одни и те же грабли. На самом деле, смолкла она давно, с первого раза мертва. Только в ушах все ещё звон, все ещё слышно, все ещё громко.
А я и забыл уже даже дату, помнил, что май, и хватало с меня. Прости.
Лови-лови, свою синюю птицу. У меня не осталось свободных клеток. Falax species rerum.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Расковыриваю, расколопываю, что бы до нутра добраться. И что? А ничего. Слова-слова-слова, да линия обрывается. Ненавижу длинные гудки. О-б-р-ы-в-а-е-т-с-я. И не знаешь уже, как бы так, что бы без этого. Никто не знает, кроме тебя. А ты молчишь. Отводишь взгляд, жесты за мной повторяешь А я уже который год узнать тебя пытаюсь. Вс тоже. Улыбки-улыбки-гримасы и на фото, все время, разные люди. А что я сделаю, с тобой-то, если я тебя не знаю даже. Ты опять усмехаешься. Не вижу, знаю. И шпионишь за мной, аккуратно, другими сменяясь. Я бы тоже пошпионил. Но я один - и я есть я. Только вот, не заметил. А ты молчишь-молчишь-молчишь, разрываешь мне барабанные перепонки. Полцарства за жизнь. Твою.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Тянусь так болезненно, о холодный пластик руки грею. И плевать, что уже тетплее на улице и не мерзну ни разу. А писать-то, по сути, и нечего особо. Разве что о том, что меня больше не хвататает на мучения этические. Хватит с меня. Рычажок-гордость - щелк, и все. Да, и надоело к тому же. Да, о том, что финансовый кризис, таки кризис. Но об этом и так везде и много. Хотя, все равно. Я, знаете ли, панически пытаюсь не думать. Ну, так проще. Было бы, если б удавалось нормально. И возвращение домой, каждый раз, как в омут с головой. Даже, не "как", а оно и есть. Потому что боты, они такие, очень автономные. Не могут на месте усидеть, обязательно изменится что-то. А я смотрю. И "танцую от печки". Только вот, опять фляжку полную хочется, и выпасть из жизни на вечер. Не что бы отдохнуть, а что бы воздуха полные легкие и в првычный ритм. Этакий, затяжной прыжок, в этот самый омут. Главное, голову об дно не разбить. Хотя, что ей будет? Она же кость. И опять все со стороны бредово очень. Ну, и с этим тоже хрен. В конце-концов, здоровый похуизм никто не отменял.
Я много курю, но сквозь сиреневый дым, я вижу мир как он есть...(c)
Отвыступался на фесте. Теперь... Бело-жёлтый лист с лёгкой штриховкой. Хочу опять не спать по двое суток, и пришивать крючки в последнюю ночь. И вроде бы, нахрена оно нужно? Нет. Это болезнь. И на самом деле... Холодно и серо. Я люблю осень. Это моя осень. Но... И ничего за многоточием. Чертовски жаль что плеер мёртв. Хочу под дождём и по улицам. Питер - город осени. Город цвета осеннего неба. Чуть ли не единственное место, где я могу жить. Играть. Одно и тоже. Скука грызёт, беспардонно вырывая куски живой плоти. Пепел от сигарет вьедается в кожу, оставляя сероватый след. А иногда красноватый. Так много зависит от температуры.
Хочется травы... Я не умею нормально расслаблятся.